Тема лекции: Литературная сказка А.С. Пушкина.
План:
1. Общая характеристика сказок А.С. Пушкина.
2. Обзор сказок Пушкина:
а)«Сказка о царе Салтапе...;»
б) «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»:
в) «Сказке о попе и работнике его Балде»;
д) «Сказка о рыбаке и рыбке»;
е) «Сказка о золотом петушке».

Сказки. Это был один из любимых жанров Пушкина. Простонародные сказки Арины Родионовны он ставил в один ряд с «высокими» литературными жанрами: «Что за прелесть эти сказки, каждая есть поэма!» - и советовал молодым писателям читать сказки, чтобы «видеть свойства нашего русского языка». Даже в его повестях, романах и несказочных поэмах нередко присутствуют сказочные мотивы и сюжеты. В круг детского чтения почти сразу после выхода в свет вошли «Сказка о попе и работнике его Балде» (1831), «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидонс Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» (1831), «Сказка о рыбаке и рыбке» (1833), «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» (1833), «Сказка о золотом петушке» (1834). Сказка-баллада «Жених» (1825) и сказка-отрывок о медведихе «Как весенней теплою порою...» (1830) читаются обычно подростками и взрослыми. Надо помнить, что все эти сказки предназначались взрослым, что написаны они в пору творческого расцвета Пушкина, одновременно с самыми глубокими и серьезными его произведениями, а это значит, что содержание сказок столь же глубоко и серьезно. В 30-х годах его занимала тема Дома: вопросы природы, общества, истории освещались им с позиций «домашнего» человека. Под таким углом зрения легко было отделять добро от зла, правду от лжи. Поэт использовал особую жанровую форму стихотворной «простонародной» сказки, чтобы включить и народную точку зрения на эти вопросы.
В сентябре 1834 года Пушкин набросал план издания цикла сказок, в котором расположил сказки не по хронологии, а согласно основным их идеям. После начальной сказки-баллады о женихе следовали сказки о царевне Лебеди, о мертвой царевне, о Балде, о золотой рыбке, о золотом петушке.
Этот план дает ключ к пониманию как общего замысла цикла, так и всех но отдельности сказок. Пушкинские сказки, вошедшие в круг чтения детей, делятся на сказки-поэмы (о царевне Лебеди, о мертвой царевне) и сказки-новеллы (о попе, о золотой рыбке, о золотом петушке).
Сказки-поэмы заканчиваются счастливо, сказки-новеллы - справедливо, но несчастливо. Добро и зло в сказках-поэмах однозначно, положительные и отрицательные персонажи не вызывают сомнений; в сказках-новеллах отрицательные герои побеждаются силами, несущими то ли добро, то ли зло.
В сказках-поэмах внимание сосредоточено на семье, на «домашних» чувствах героев, социальный статус героев не играет никакой роли. Царь Салтан, князь Гвидон, царица-мать изображаются как обыкновенные люди с «чувствами добрыми»; например, царь Салтан грустит в одиночестве без семьи, а князь Гвидон несчастлив из-за тоски по отцу, и все чудеса мира не могут утешить его.
В сказках-новеллах герои сталкиваются с непобедимыми законами мира - законами, что выше, сильнее суетных человеческих желаний. Поп, старуха, царь Дадон изображены с социальном стороны (как это принято в народных бытовых сказках), но вместе с тем подчеркнута их личная, психологически мотивированная слабость (что уже указывает на нормы литературности). Так, поп - жалкий старик с «толоконным лбом», старуха - сварливая жена с безмерной жадностью, царь Дадон - глупец с грузом страшных грехов на совести. Конечное поражение героев объясняется их неразумным стремлением возвыситься над другими людьми, подчинить себе чью-то силу.
Разумно ли ждать от мира чего-то небывало большего, нежели дается каждому в удел самою жизнью? - этот вопрос ставился Пушкиным и в других, несказочных, произведениях (вспомним, к примеру, «Пиковую даму»). Поэту в равной степени по душе и завороженный выдумками князь Гвидон, просящий у Лебеди чудес, и мудрый старик, живущий «у самого синего моря» (родины чудес!) и не доверяющий чуду - золотой рыбке («Удивился старик, испугался...»).
«Сказка о царе Салтане...» может быть названа сказкой исполненных желаний. Уже в начальном эпизоде три девицы загадывают заветные желания, которые без промедления исполняются. При этом автор выделяет мечту третьей девицы - «Я б для батюшки-царя родила богатыря», - впрочем, не принижая двух других. Счастливый случай (например, в лице батюшки-царя «позадь забора») может реализовать любое человеческое желание.
Однако желание желанию - рознь. Мечты трех девиц еще не выходят за пределы возможного в обычном мире, но мечты князя Гвидона о чудесной белке, о морских витязях, о царевне Лебеди не имеют, кажется, никакого права на исполнение в этом мире. Все дело в том, что и князь Гвидон не обычный человек: он богатырь с рождения, к тому же наделен даром говорить с природой и жить среди чудес (что, впрочем, обычно для фольклорного героя). Чудесный ребенок «растет не по дням, а по часам», уже через день он обращается к волне с мольбою - "И послушалась волна...». Князь Гвидон - еще одно пушкинское воплощение образа Поэта; оттого и княжество его - на чудном острове Буяне, где только и могут быть «дива дивные», куда стремится всей душою его отец царь Салтан. Град на острове «с златоглавыми церквами, с теремами и садами» - народная утопия всеобщего довольства и благополучия, истоки которой восходят к эпохе Киевской Руси и отражены в легендах о Беловодье, об Ореховой Земле, о реке Дарье, о незримом граде Китеже. На острове не только исполняются земные желания, но и воплощаются любые фантазии.
Поэт среди множества людских желаний (начиная с «доброго ужина» и кончая «быть царицей») выделяет как первейшее - «видеть я б хотел отца», т.е. желание кровных уз. Это самое поэтичное, возвышенное из всех земных желаний, сравнимое лишь с вдохновением («Молит князь: душа-де просит, Так и тянет и уносит...»). Главный лирический мотив сказки связан с «грустью-тоскою» разлученных отца и сына. Это чувство тем более заметно на фоне внешнего благополучия, в котором оба пребывают. Ни княжеская шапка или царский венец, ни богатства, ни свобода еще не есть полные условия счастья. Апофеоз радости звучит в конце сказки, когда царь вдруг, как чудо, получает и жену, и сына, и невестку-диво, а те волшебные чудеса, что видел он по дороге, - остров Буян, белка в хрустальном доме, тридцать три богатыря во главе с дядькой Черномором - были только «присказками» к настоящей сказке счастливой семьи. В эпизоде встречи переживания героев достигают наибольшей силы:
Князь Гвидон тогда вскочил. Громогласно возопил: «Матушка моя родная! Ты, княгиня молодая! Посмотрите вы гуда: Едет батюшка сюда».
Царь глядит - и узнает: «Что я вижу? что такое? Как!» - и дух в нем занялся... Царь слезами залился...
Следуя примеру обычной жизни, Пушкин изображает дальнейшее счастье как большой домашний праздник, на котором отцу семейства не грех выпить лишку, а виноватых принято прощать «для радости».
Центральный образ сказки - царевна Лебедь, «чистейшей прелести чистейший образец», что явился Пушкину в его невесте Наталье Николаевне Гончаровой. Многие детали сказки связаны с реальными моментами сватовства и были вполне понятны только чете Пушкиных.
Поэт ввел в народный сюжет новую героиню, в которой гармонично соединились черты белой лебедушки-невесты из свадебных песен, девы-волшебницы и невесты-помощницы из сказок. Впервые появляется царевна Лебедь там, где рождаются сказки, - у лукоморья. Пейзаж пустынного пока острова напоминает начало пролога к «Руслану и Людмиле»: «Море синее кру­гом, Дуб зеленый над холмом». Сама же царевна - будто пена морская на гребне волны: «... Глядь - поверх текучих вод Лебедь белая плывет». Она не просто исполняет желания князя Гвидон а, она сочувствует ему, благодаря ее волшебной силе сын встречается с отцом и чудесный, утопический остров Буян становится семейным, земным раем.
Портрет царевны Лебеди производит впечатление сплошного сияния и блеска, плавного движения и журчания слов (художник М.Врубель передал это впечатление на полотне «Царевна Лебедь»). По заказу Пушкина художник А.Брюллов в 1832 году написал акварельный портрет-Натальи Николаевны, в котором передана лебединая царственность ее красоты. Лебедь - еще одно выражение пушкинской идеи о том, что поэзией повелевает красота, она и есть высший смысл поэзии.
В сказке играются две свадьбы. Первый брак совершается по расчету царя Салтана («И роди богатыря мне к исходу сентября»), второй же - по страстной любви князя Гвидона (к тому же «об этом обо всем Передумал он путем»). Вопрос об идеальном супружестве осмыслен Пушкиным в «Евгении Онегине», в «Капитанской дочке», в «Сказке о мертвой царевне...». Во всех этих и других произведениях подчеркнуто, что прочной основой брака служит не любовная страсть, а некое более общее, широкое чувство, близкое по значению слову «милость» (сравним с выра­жением «милый друг», которое часто встречается у Пушкина).
Понятие женственности составляли для поэта мягкость, доброта, забота о близком человеке («И царица над ребенком, Как орлица над орленком...»; «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» - говорит она ему»). Тогда как мужественность предполагает разумность решений и решительность действий («Сын на ножки поднялся, В дно головкой уперся. Понатужился немножко: «Как бы здесь на двор окошко Нам проделать?» - молвил он, Вышиб дно и вышел вон»).
Двоемирие, характерное для романтических произведений (вспомним «Черную курицу...» Погорельского), в сказке о царевне Лебеди реализуется на реалистическом уровне: не как противо­поставление пошлого обыденного мира и мира фантастического, идеального, а скорее как гармоничное соединение этих миров, как слияние Семьи и Поэзии.
«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» продолжает тему семьи, но уже в драматическом ключе. Если в первой сказке-поэме зло мелькнуло однажды черной точкой и пропало (коршун-чародей), то во второй сказке зло воплощает крупный образ царицы-мачехи. Добро и зло изображаются в почти одинаковых внешне портретах двух красавиц.
В этой сказке также две свадьбы, но еще и три смерти: царицы-матери - от «восхищенья», царевны - от чужой «злобы», царицы-мачехи - от «тоски». Кроме того, воскресает от смертного сна царевна: чудо, произведенное силою любовной тоски королевича Елисея. Очевидно, что всякий раз речь идет о беспредельной силе человеческих страстей. Следовательно, главный лирический мотив сказки-поэмы - сильные чувства, страсти (однако в их домашнем, семейном значении). Мотивы любви и смерти роднят эту поэму с романтическими произведениями Жуковского.
Во всех своих сказках поэт решительно изменял каноны народной сказки, когда требовалось соединить народный угол зрения и собственно авторский. Так, традиционный сказочный зачин «В некотором царстве-государстве жили-были царь с царицей...» он развернул в целую романтическую балладу о любви и смерти царицы-матери, предваряющую сказку о мертвой царевне.
В сказке о мертвой царевне проложен другой путь сюжета, связанный с рождением чудесной дочери. Свадебный пир в финале этой сказки можно назвать преддверием семейных радостей и бед, описанных в начальной истории. Радости - долгожданные встречи и рождение детей, беды - разлуки и смерть. Поэт изобразил долгое ожидание царицы так, что читатель не замечает поэтической условности - девять месяцев ждет у окна царица и видит в окне один и тот же снежный пейзаж. Так с самого начала читатель оказывается в плену лирического восприятия природы и героев.
Религиозные мотивы, звучавшие довольно глухо в первой сказке-поэме, здесь приобретают важное идейное и композиционное значение. Вопросы жизни и смерти, добра и зла, внешней красоты и духовного совершенства освещены Пушкиным с позиции народной веры. Так, все ключевые события происходят согласно христианским правилам и народным обрядам: «Вот в сочельник в самый, в ночь Бог дает царице дочь...», «И к обедне умерла...», «На девичник собираясь...», «И она под образа Головой на лавку пала...» С тех же позиций решался вопрос о красоте, о ее сущности и назначении.
Назначение истинной красоты - приводить людские души в состояние внутренней гармонии, побеждать зло одним своим присутствием. Вместе с тем, по народным представлениям, настоящая красавица - та, на которой дом держится.
Ангельская, т. е. кроткая, красота в соединении с «царской» любезностью речей и крестьянскими добродетелями - таково общее представление Пушкина об идеале красоты.
Царица-мачеха представляет собой тип светской красавицы. Она «горда, ломлива, своенравна и ревнива», любит наряжаться и любоваться собою в зеркальце, занята лишь собою. Она хочет быть «на свете всех милее», и зеркальце долго подтверждало ее желание. Но вот рядом с нею расцветает иная красота. Красота царицы при этом не меркнет: «Ты прекрасна, спору нет», -уверяет зеркальце и продолжает: «Но царевна все ж милее...»
В «Сказке о попе и работнике его Балде» решаются вопросы: что есть глупость - порок или беда? Всегда ли разум прав перед глупостью? Народная бытовая сказка не знает сомнений: лукавый работник обманывает глупого и жадного хозяина - попа или барина, причиняет ему вред, но его козни как будто заранее оправданы. Для Пушкина народная сказка служит только поводом для размышлений.
Поэт использовал народные прозвища для выявления основных черт героев: «пои -толоконный лоб» и Балда (значения этого слова по словарю Даля - дылда, болван, балбес; долговязый и неуклюжий дурень; большой молот, молотище, кувалда; кулак от 8 до 15 фунтов).
Самая первая по времени написания пушкинская сказка ближе всего стоит к традициям народного искусства. Даже по своей форме она ничем не напоминает литературные образцы. Сюжет, герои, язык, так называемый раешный стих (т.е. лишенный строгого ритма), беспощадный смех являются принадлежностью народного театрального зрелища - райка. Эпизоды в сказке развернуты к читателю, как театральная панорама. Герои подают реплики не только друг другу, но и в «зал», т. е. к читателю. Яркое зрелище райка творится одним актером, говорящим то за попа или попадью, то за Балду или чертей. Действие ни на миг не останавливается, стремительно движется к ожидаемой и все-таки неожиданной развязке.
Народный смех - главная действующая сила в сказке. Что ни строчка или слово, что ни герой или ситуация - решительно все заставляет смеяться (кроме драматического финала).
«Сказка о рыбаке и рыбке» написана особым размером - «народным стихом», в котором отсутствуют рифмы. Этот размер придает сказочному повествованию торжественную мерность и былинную напевность. Под стать размеру и серьезное нравственно-философское содержание сказки.
В этой сказке ставится вопрос о том, что есть высшая мудрость: стремление к вершинам власти и богатства или отказ от соблазнов. Спокойный мир старой семьи испытывается на проч­ность великим случаем. Поймав золотую рыбку, старик не обрадовался, а «испугался»: он понимает, что неведомое существо скорее разрушит размеренную жизнь, чем принесет благо. Старуха же находит в золотой рыбке исполнительницу своих суетных желаний. Она ведет себя так, как обычно ведут себя люди: сначала желает лишь необходимое - новое корыто, затем все больше и больше и, даже став царицей, не может остановиться. Мудрый старик видит все ту же старуху - в разных одеяниях, в разной обстановке. Ее прихоти кажутся ему безумием: «Что ты, баба, белены объелась?» Она же, возвышаясь, все меньше помнит о своем происхождении «черной крестьянки» и в самом деле мнит себя то столбовою дворянкой, то царицей, да к тому же подчеркивает сословную разницу между собой и мужем.
Из-за человеческой жадности и глупости нарушается гармония в природе: море всякий раз все неспокойнее и грознее. В финале сказки восстанавливается прежний порядок вещей: старик находит свою старуху у той же землянки перед разбитым корытом. Развязку конфликта можно понимать и как поражение необузданности, и как победу мудрости.
«Сказка о золотом петушке» производит самое таинственное впечатление. Известно, что Пушкин зашифровал в ней факты из собственной жизни и жизни царского двора. Обычно читатели не вникают в этот пласт содержания. Маленьких же детей больше всего завораживает образ золотого петушка.
Сказка-притча, как и сказка о золотой рыбке, повествует об испытании человека - на этот раз клятвой и нравственным долгом. Царь Дадон - человек грешный и пустой. Он правил царством бездумно, и к старости пришла ему расплата: соседи стали мстить одряхлевшему царю набегами. Ради своего покоя пообещал он звездочету исполнить по первому слову любую просьбу - в благо­дарность за волшебную птицу, предупреждающую об угрозах. Мир наступил не только для Дадона, но для всего его царства.